В победу вера поддержала

18 мая 2017

Ежегодно в канун 9 Мая представители сектора идеологии и совета ветеранов Минского отделения Белорусской железной дороги с подарками и цветами отправляются проведать ветеранов Великой Отечественной войны, работавших раньше на предприятии. И помешать проведению этого мероприятия не могут никакие обстоятельства, ведь ветераны тоже готовятся, ждут.

6 мая в эту поездку, как обычно, отправились начальник сектора идеологии и социально-культурной работы столичного отделения Оксана Сморгова, председатель совета ветеранов аппарата отделения Галина Гапон и заместитель председателя организации ветеранов необособленных структурных подразделений Геня Гресько. Компанию им составила обозреватель «ТВ» Елена Дорошенко. Сегодня она рассказывает о трех женщинах-ветеранах, у которых довелось побывать в гостях.

«Медаль не надо. Лучше туфельки»

Гунефа Кирьянова сама встречает нас в прихожей, опираясь на палочку. Ей 97 лет. В прошлом работала дежурной по станциям Туим, Шира и Абакан Красноярской железной дороги, поездным диспетчером Ужурского отделения, а с 1944 года — поездным диспетчером отделения Белостокской, Брест-Литовской, а затем Белорусской железных дорог.

— Моя жизнь от начала до конца связана с железной дорогой. Там работал отец, рядом с магистралью прошло мое детство, там же меня застала война, — рассказывает Гунефа Яковлевна. — Это было в Абакане. Тогда я работала на Красноярской железной дороге дежурной по станции. Мне был 21 год. Помню, как прибыл пригородный поезд и кондуктор сообщил: «Война началась».

В тот день я сдавала смену и должна была уехать этим поездом. Но мой сменщик, сраженный сообщением о войне, пришел на работу на несколько часов позже. Пришлось идти домой пешком, а это десять километров. Пока дошла, в квартире, которую мы снимали с подругами, собрались соседи, родственники, знакомые. Все были напуганы. Никто не знал, чего ожидать от войны и как долго она продлится.

На станции осталось всего двое дежурных — работали и в две смены, и в три. Несколько часов поспим — и снова на работу. Трудились и за тех, кто ушел на фронт. Пришлось стать мастером на все руки. Мы были и начальниками, и заместителями, и дежурными, и составителями поездов, и сцепщиками вагонов. Составы, шедшие на фронт, везли продукты питания. Из Тувы посылали свинину. Город грузил зерно, масло… Работникам железной дороги полагалось по карточкам 800 граммов хлеба. Половину мы добровольно отдавали в помощь фронту. Кроме хлеба, посылали туда все, что могли. Женщины, к примеру, вязали одежду, пекли печенье.

Во время войны началось формирование военно-эксплуатационных отделений для работы на освобожденных территориях. В каждое входили начальник и специалисты железнодорожных профессий. Было сформировано три смены.

Меня перевели на станцию Ужур поездным диспетчером и включили в третью смену. Мне повезло: однажды вторую вместе с диспетчером отправили на Винницкую железную дорогу, но к месту назначения никто не прибыл. А до нас дошла страшная весть: состав разбомбили.

В 1943 году пришел и черед Гунефы отправляться в западном направлении. Вспоминает, что взяла с собой только подушку, одеяло и наматрасник, который можно было набивать сеном — какая-никакая, а постель.

— Мы завешивали окно поезда одеялом. Но все равно было видно, что все разрушено: разбитые дома, взорванные депо, покореженные рельсы. Все было в дыму, — продолжает Гунефа Яковлевна. — Наш состав пропускали только по одному пути. В Гомеле, где находились важные переправочные мосты, мы встретились с войной лицом к лицу. Немецкие самолеты прилетали бомбить, а прятаться было негде. Убегали в поле, ложились на землю и ждали…

В Гомеле бригаду распределили по другим городам. Меня направили на станцию Лида Белостокской железной дороги. С собой в качестве пайка выдали поллитра постного масла и муки. На стоянках мы пекли из нее лепешки. В Лиде был только командный состав: начальник паровозного депо, начальник станции, диспетчер. Связисты восстанавливали сломанную аппаратуру. Рабочих после тщательной проверки набирали из местного населения и бывших партизан. Когда пошел первый состав на Волковыск, мы отправились на ознакомление с участком. Но задержались на сутки, так как мосты были разрушены. Возвращались пешком. По дороге встретили танковую колонну. Я была очень худой, и один из танкистов поделился своей едой — это был хлеб с салом. Роскошь в те времена. Тот хлеб — самое вкусное, что мне приходилось есть когда бы то ни было.

Нашу работу регулировало Министерство путей сообщения. Я как поездной диспетчер работала с графиком и селектором, отслеживала отправление поездов. На станциях использовались жезловая система и светофор. Смена длилась двенадцать часов. Потом сутки отдыха. Но никто из нас столько не отдыхал — было некогда. Хорошо, если удавалось поспать несколько часов. Эшелоны, груженные продуктами, горючим и техникой, постоянно шли на фронт, и необходимо было строго следовать графику. Составы пропускали только по указанию военных комендантов.

Несмотря на все пережитые трудности, Гунефа Яковлевна не растеряла своего оптимизма. Со смехом рассказывает, как за перевыполнение плана ей сделали необычное предложение.

— Как-то нам дали задание срочно сформировать состав под погрузку на Литву. Наша смена перевыполнила норму в два раза. За это нас поощрили премией в 1500 рублей. Мне предложили: либо медаль, либо деньги. Я подумала-подумала и сказала: «Я еще молода и, возможно,  заслужу не одну медаль. А вот туфелек у меня нет. Поэтому давайте деньги!» Это были большие деньги. Я смогла купить туфли и чулки. У меня ведь ничего такого не было, а любая девушка хочет быть красивой во все времена, — смеется Гунефа Яковлевна.

С радостью она рассказывает про окончание войны:

— Ранним майским утром 1945-го, когда по радио Юрий Левитан объявил о разгроме врага, мы с девчатами прибежали в отделение. Обнимались, целовались, радовались, что живы и что своим трудом внесли вклад в Великую Победу. В 1946 году в Лиде я была представлена к медали «За боевые  заслуги», позже — «За трудовую доблесть».

Все годы войны нам, молодым девчонкам, помогали выстоять старшие товарищи. Но еще всех нас, переживших войну, поддерживала вера. Именно вера в победу, в мирное будущее давала силы выстоять в суровое военное время. На вопрос, как ей живется сейчас, Гунефа Яковлевна, не раздумывая, отвечает:

— Прекрасно! У меня хорошие дети. Одна дочь со мной живет, вторая работает в Подмосковье. Спасибо всем, я ни в чем не нуждаюсь.

«Недосыпала, недоедала и все бегом бежала»

Бывшему бухгалтеру финансового отдела Минского отделения Белорусской железной дороги Елене Скачек — 91 год.

— Детство мое было не очень красочным, я не люблю вспоминать, — сразу предупреждает она. — Мы были ссыльными в 35-м году в Сибирь. Незаконно. В нашей семье росло трое детей. Тяжелая жизнь была. Голодали. В мой восемнадцатый год началась война. Выдали нам паспорта — отправляли всю молодежь работать на завод. А мы с еще одной девушкой пришли в воинскую часть. Меня как несовершеннолетнюю поставили работать оператором при дежурной по станции Черемуха. Там я и пробыла всю войну.

Вспоминает Елена Петровна, как после командировки в Днепропетровск и Пятихатки она приехала в Минск:

— Пришла на станцию Товарную Минского отделения, меня назначили бухгалтером. Училась, ночевала прямо на работе, на мешке, в каких уборщицы носили дрова.

Потом общежитие дали. Мой отец работал бухгалтером, поэтому навыки у меня были. Но моя жизнь не очень хорошей была. Все время бегала, чтобы и на работу не опоздать, и дома все успеть сделать. Муж на общественной работе в политотделе был все время занят, почти не помогал. Я недосыпала, недоедала и все бегом. Родила троих детей, двоих уж нет. Один сын умер очень рано — в 4 года, второй – в 60 лет. Осталась дочка, есть четверо внуков. Сегодня Елена Петровна живет с дочкой и зятем.

«У каждого своя судьба, наверное...»

Бывшему начальнику бюро рационализации и изобретательства Вере Мурашко — 94 года. Она — блокадница Ленинграда, передвигается в инвалидном кресле. Но это не сломило ее.

— Спасибо племяннице (по случайному совпадению ею оказалась бывший корректор нашей редакции Марина Коляденко. – Е. Д.), мне живется нормально. Я как в раю тут, сижу и ничего не делаю. Отдыхаю в прямом смысле слова. Тепло, уютно. Жаль, зрение не позволяет читать. Это очень плохо, зато могу слушать телевизор, — рассказывает Вера Григорьевна о своей сегодняшней жизни.

Детство моей собеседницы, как и многих в ее поколении, не было радужным. «Но нормальным!» — уточняет героиня. Родилась она в деревне Черниковщине. На железную дорогу пришла после института.

— Школу я закончила в Смолевичах, но со своим аттестатом отличницы могла без экзаменов пойти в любой вуз Советского Союза, — продолжает Вера Григорьевна. — Сестра посоветовала поступать в Ленинград, да и брат мой там учился тогда в военно-морском училище. Я и уехала, поступила в Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта (ЛИИЖТ). Проучилась там год. Надо мной смеялись, потому что разговаривала на белорусском языке.

После первого курса Вера Григорьевна проходила практику на станции Антропшино, что под Ленинградом.

— Я даже не знала, что началась война. Конечно, ведь было воскресенье. Ехала в Ленинград на выходной и уже в поезде услышала какие-то разговоры.

Она осталась в Ленинграде, по-тому что уехать в Минск было уже невозможно. Вере Мурашко было 18.

— Ну что в Ленинграде? — вспоминает она. — Ходили на оборонные работы, копали окопы. Снаряды разрушили наше общежитие, и мы переселились в здание института, жили в аудитории. А в конечном итоге вообще в бомбоубежище. В прорыв в феврале 1942 года уехала из Ленинграда по Ладожскому озеру. В товарных вагонах вместе с институтом мы эвакуировались аж в Новосибирск. Там был обсервационный пункт для вырвавшихся из блокады. Пришла туда, мест нет. И слышу: «Куда эту старушку поместить?» От голода я так выглядела. В 18 лет. Голод — это очень страшно. Мы получали в сутки 125 граммов хлеба. Его и хлебом нельзя было назвать. Но как-то выжили.

Вера Григорьевна переводит дыхание и вспоминает, как оказалась в Москве:

— Ленинградский институт из эвакуации направлялся в Москву. Нас разместили в здании Московского института путей сообщения. А потом, когда блокаду полностью сняли, ЛИИЖТ вернулся в Ленинград. Я осталась в Москве. Там у меня был старший брат. К тому же в Ленинград возвращаться было страшно. Потом закончила институт и получила назначение. Добилась, чтобы в Минск. Приехала сюда в 1946 году.

Наша героиня признается, что спустя много лет после войны она все-таки собралась и поехала в Ленинград. Даже зашла в свой институт, походила по аудиториям. Но, по ее словам, было не по себе — вспоминался весь ужас войны, голод.

Муж Веры Григорьевны давно умер. Детей нет, но она не одинока.

— С семьей у меня сложилось не очень хорошо. Поздно вышла замуж, было не до того. Муж — белорус, работал на тракторном заводе. Познакомились мы на почве болезни. Детей у нас не было. Зато у меня есть племянники — у сестры было пятеро детей. Сейчас только они одни и остались из родни. Но меня не забывают, все праздники отмечают здесь. Никогда не думала, что кто-то из нашего рода доживет до 94 лет. Вторая жизнь какая-то. У каждого своя судьба, наверное.

Начальник сектора идеологии и социально-культурной работы Минского отделения Белорусской железной дороги Оксана Сморгова:

— Каждый год мы проводим обследование — выясняем, в каких жилищных и социально-бытовых условиях живут наши ветераны Великой Отечественной войны. Это предусмотрено комплексной программой по адресной социальной поддержке неработающих пенсионеров «Забота», ежегодно утверждаемой начальником дороги. А непосредственно накануне Дня Победы мы вместе с работниками профсоюзных комитетов навещаем ветеранов, чтобы подарить подарки и цветы, послушать их воспоминания. Общаясь с этими людьми, испытываешь необыкновенные эмоции. Конечно, все они в возрасте, но не падают духом и способны делиться зарядом силы и бодрости.

Елена Дорошенко

Транспортный вестник

18.05.2017